Министерство экологии и природных ресурсов Казахстана за последние месяцы продемонстрировало удивительную способность кардинально менять свою позицию по регулированию численности сайгаков. Редакция ФБРК решила собрать последние заявления ведомства, и вновь на лицо - противоречия в подходах, методах и даже принципиальных позициях министерства.
Еще совсем недавно, в марте 2025 года министр экологии Ерлан Нысанбаев заявлял о возможных методах регулирования, включая «корали, сети и отстрел», добавляя риторический вопрос «а как иначе?». При этом в апреле, комитет лесного хозяйства и животного мира минэкологии собирался исключить сайгаков из госуслуги по выдаче разрешений на изъятие животных. Фактически это могло означать отказ от регулирования численности через отстрел. Получается, что пока одно подразделение министерства готовило документы об исключении сайгаков из перечня регулируемых видов, глава ведомства публично рассуждал о возможности их отстрела.
Еще более показательна эволюция риторики о гуманности методов. В марте министерство торжественно заявляло об «отказе от методов, противоречащих гуманизму» в соответствии с поручением Главы государства. Ведомство подробно расписывало альтернативные подходы: мониторинг миграции через спутники, создание коралей, поддержка фермеров субсидиями на ограждения. Министерство подчеркивало, что придерживается принципа «защита природы — защита людей» и ищет решения на основе международного опыта.
Однако к концу мая тон кардинально изменился. Вице-министр Нуркен Шарбиев уже открыто говорил о «переходе к системе устойчивого регулирования численности сайгаков» и допустимости изъятия до 20% общей численности. А в июне министр Нысанбаев на брифинге в Сенате обсуждал возможность разрешить охотникам отстрел сайгаков, правда, с оговоркой о рисках и воспоминаниями о советском опыте, когда «вся степь оказалась усыпана телами сайгаков с отпиленными рогами».
Особенно странно выглядит трансформация отношения к естественной смертности животных, о чем наша редакция ранее уже подробно писала. В конце марта министерство сообщало об обнаружении более 5,2 тыс. погибших сайгаков в различных областях, объясняя это «естественной смертностью» и ссылаясь на данные Института зоологии о том, что в нормальных условиях ежегодно погибает около 20% популяции. Когда животные умирают сами — это естественный процесс, не требующий вмешательства. Но когда через два месяца нужно обосновать потенциальное изъятие, те же самые 20%, оказывается, могут легко стать научно обоснованным лимитом для отстрела.
Противоречия касаются не только принципиальных подходов, но и конкретных механизмов реализации. В марте министерство обещало гуманные методы управления популяцией через создание коралей и направление животных по специальным коридорам. К июню речь уже идет о промышленной переработке: 13 мясокомбинатов готовы принимать 3700 голов в сутки, заводы по переработке планируют разместить в семи областях, а мясо обещают реализовывать в розницу.
Удивляет и некоторая непоследовательность в оценке рисков. В марте министр предупреждал о возможности эпизоотий и необходимости «максимально взвешенного подхода». В июне тот же министр рассуждал о рисках разрешения охоты, вспоминая неудачный советский опыт.
Министерство заявляет, что «учло горький опыт 2023 года» и в этом году подошло к вопросу «более ответственно». Однако сам факт смены позиции каждые несколько недель ставит под сомнение наличие какой-либо продуманной стратегии. Создается впечатление, что ведомство принимает решения под влиянием текущих обстоятельств, не имея четкого понимания долгосрочных целей и последствий.
Особенно тревожным выглядит возвращение к идее частичного разрешения охоты. Министр Нысанбаев сам признает огромные риски такого подхода, вспоминая, как «вся степь оказалась усыпана телами сайгаков с отпиленными рогами». При этом он предлагает разрешить охоту «только на самок», что с биологической точки зрения выглядит еще более сомнительно, чем отстрел самцов ради рогов.
Отдельного внимания заслуживает недавнее заявление министра Нысанбаева о том, что «на следующей неделе узнают точное поголовье сайгаков». Получается, что все предыдущие цифры — 4,1 млн особей в 2024 году, ожидаемые 5 млн после окота в 2025 году, на основании которых и основывались принципиальные решения о необходимости регулирования, — были неточными? Если министерство только сейчас собирается определить «точное поголовье», на основании каких таких данных вице-министр Шарбиев уверенно заявлял о допустимости изъятия 20% популяции?
А тем временем ведомство продолжает из раза в раз ссылаться на данные Института зоологии, говоря о биологических обоснованиях и международном опыте. Но если решения действительно основаны на науке, почему они так кардинально меняются каждый месяц? Научные данные о биологии сайгаков за это время вроде не изменились.
История с сайгаками превращается в показательный пример того, как животные становятся заложниками бюрократической неразберихи, где решения принимаются не на основе научных данных, а будто бы под влиянием сиюминутных политических соображений. В такой ситуации любые разговоры о «научной обоснованности» и «международном опыте» звучат, скорее, как прикрытие для возвращения к практикам, которые уже однажды поставили сайгаков на грань исчезновения.