Не так давно редакция ФБРК освещала громкое дело о разделе наследства, в котором ключевую роль сыграло спорное молекулярно-генетическое исследование. Результаты этого исследования в различных судебных инстанциях получили противоположные интерпретации.
По данным наших источников, сегодня спорная ситуация с установлением отцовства через ДНК-тест переросла в длительный имущественный конфликт.
Напомним, после смерти отца его единственная дочь унаследовала имущество, но вскоре появился человек, представившийся внебрачным сыном покойного, и потребовал часть наследства.
Молекулярно-генетическая экспертиза показала 99,9% вероятность родства между предполагаемыми наследниками, однако отсутствие биоматериалов умершего не позволило экспертам сделать окончательные выводы.
Городской суд не признал предполагаемого сына наследником и отклонил иск о признании результатов генетической экспертизы, в то время как областной суд признал его право на наследство, опираясь на тот же ДНК-тест. Попытка дочери оспорить решение в Верховном суде завершилась неудачей — инстанция отказалась пересматривать дело.
По информации наших источников, предметом спора стало значительное имущество, включающее здание площадью 1221,2 кв. м. в г. Атырау, денежные счета, пенсионные накопления и земельный участок площадью 0,065 га.
По решению суда, стороны получили по два этажа здания, а общие зоны определили как объекты совместного пользования.
Однако реализация судебного решения вызвала дополнительные разногласия. Хотя имущество разделили математически поровну, экономически ситуация оказалась несбалансированной: сторона сына получила более прибыльный первый этаж.
При этом все расходы по содержанию здания легли на плечи дочери, включая технические и ремонтные работы, коммунальные и налоговые платежи. Названный сын, как нам сообщили, на контакт не выходит, а бремя всех платежей несет дочь умершего.
Стоит отметить, что среднерыночная стоимость здания составляет больше 379 млн тенге. А кроме того, по решению городского суда, сын получил свыше 34 млн тенге от текущих и депозитных счетов умершего, около 1,8 млн тенге от начисленных процентов и больше 916 тыс. тенге от пенсионных накоплений.
После приведённых цифр, кажется, становится ясным, почему человек, который не появлялся при жизни отца, так яростно борется за наследство.
Если разобраться, то вся эта сложная история имущественных споров и человеческих конфликтов могла бы не возникнуть, если бы изначально молекулярно-генетическая экспертиза была проведена с полным набором необходимых биоматериалов, включая образцы предполагаемого отца.
Вместо этого мы видим, как человек, чье родство не получило прямого генетического подтверждения из-за отсутствия важнейшего компонента исследования, получил права на многомиллионное имущество, а его предполагаемые родственники оказались вовлечены в бесконечную череду судебных разбирательств и бытовых конфликтов.
Но за этой историей стоит, пожалуй, куда более важный вопрос. Как доверять судебной практике, которая демонстрирует существенный разрыв между формальным разрешением спора и его практической реализацией, которая, несмотря на высокоточные генетические исследования, не способа дать исчерпывающие ответы для юридической системы?
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы оставлять комментарии